- Велион, - прошептала Элаги, хватая могильщика за руку. В её голосе был ужас, настоящая паника, но Велион, слыша всё предельно чётко, слабо различал интонации, так, будто она говорила в подушку.

- Нормально, - прошелестел он помертвевшими губами. – Это магия, а у нас есть перчатки. Это всего лишь иллюзия, ты сама говорила.

«Мои глаза… горят»…

Нет. Чудо, что они встретились с Элаги. Случись что с одним из них, другой вытащит пострадавшего. Сейчас в мире есть только два человека. Пусть они практически не знают друг друга, для Велиона сейчас нет никого ближе могильщицы, идущей справа от него.

Он сейчас жалел, что после долгих лет скитаний в одиночестве почти разучился говорить вслух о своих чувствах. Могильщик попробовал выразить свою мысль Элаги, но она то ли его не слушала, то ли не понимала его слов, а может, он просто нёс какую-то чушь. Или, скорее всего, он так и не сказал ни одного слова вслух.

«Надо было оставить её в лагере, - мелькнула у него мысль. – Нет, она не согласилась бы. Не зря она пошла сюда. А Имп не хуже и не лучше других мест, где сложили головы или сошли с ума десятки могильщиков прошлых лет. Быть может, достаточно будет дойти до окраины города и вернуться?»

Нет, не достаточно.

Велион продолжал шагать, сжимая руку Элаги. Но это прикосновение не дарило тепла – на их руках были перчатки, чья кожа сейчас была непреодолимой преградой не только магии, но и их чувствам. Перчатки будто бы изгоняли его в тот мир, где помимо могильщика были только холод, одиночество и смутные воспоминания о погибших. Как хотелось сейчас, да, прямо сейчас скинуть их, прижать к груди тело девушки, которую он знал меньше дня, почувствовать её тело, прикосновение её тёплой и мягкой груди к своей коже, чтобы её горячее дыхание касалось шеи, а его губы её губ. Чувствовать, как бьётся её сердце. Чтобы она чувствовала его сердцебиение. На миг стать обычными людьми.

Но перчатки приросли к его рукам. Мёртвой хваткой сжали сердце, заморозили его, сделали холодными губы, а язык деревянным. Эти перчатки управляли им, словно они были кукловодом, а он – куклой. Они жили сами по себе, дёргая за привязанные к нему верёвочки, а его тело шевелилось, даже не осознавая – им управляют. Чёртов разумный болванчик, который может мыслить, может понимать, что он не принадлежит сам себе. И от этого становилось ещё горше.

Ему оставалось только шагать.

Кожа иссохла и потрескалась. Он оглох и ослеп. Его сердце замерло в груди, а кровь превратилась в ртуть. Но продолжал идти.

Кто-то цеплялся за его правую руку, и он должен был вытащить их обоих из этого проклятого тумана. Даже если за пеленой, которая уже не понять – белая или абсолютно чёрная, лишь смерть.

***

Этого уже не должно было произойти, но разваливающаяся кладка городской стены проступила сквозь белёсую пелену. Привычная картина разрушений отогнала страх, сняла напряжение, мир стал обычным. Полуразвалившаяся стена казалась спасением. Не смотря на то, что от этого спасения веяло могильным холодом.

Велион собрался, очнулся от навеянных туманом мыслей. Тело подчинялось только ему, каждый мускул, каждый нерв приготовился к тому, чтобы работать. Чувствовать кожей магию, уворачиваться от потоков энергии, разрывать пальцами змей. Или отшатнуться от обычного кирпича, который может свалиться на голову.

«Наверное, я старею», - подумал могильщик, вспоминая свои недавние мысли. Сердце уже почти не ныло, мысли об одиночестве и обречённости как обычно были задвинуты на самый дальний план.

Элаги тоже приободрилась, встряхнулась, из её глаз ушёл тот вселенский ужас, что был в них совсем недавно. Её губы кривились в ухмылке, руки перестали дрожать, только лицо всё ещё оставалось неестественно бледным.

- Я же говорила, всего лишь морок, - дрожащим голосом произнесла могильщица. – В двух сотнях ярдов на восток можно пролезть в город, как раз про этот пролом мне говорил безрукий.

- Что ты видела? – тихо спросил Велион.

Элаги поёжилась, ухмылка сползла с её губ. Она всё ещё боялась. Но на лице читалась твёрдая решимость.

- Не твоё дело, могильщик.

Что ж, раз так… Велиону оставалось только кивнуть и пойти в указанном направлении.

Кому-то непереносимый ужас вселял огонь, кому-то чудовища. Неужели он всего лишь боится одиночества и небытия?

Пролом в стене действительно был. Дыра начиналась на уровне пояса и доходила до самых зубцов, так будто кто-то вырвал из кладки треугольный кусок. В проломе не рос мох, выступы не покрывал плющ, даже сухих нитей лишайника не было. Велион видел такое не в первый раз. Порой боевая магия убивает жизнь так, что та не может оправиться от удара даже спустя десятилетия. Но увиденное его сильно беспокоило – места, где нет никакой живности, были на редкость паскудными. Даже в Бергатте остались насекомые и крысы.

Могильщик заглянул в пролом. От магии – гроздьев змей и ярких печатей проклятий – так зарябило в глазах, что невольно пришлось опустить взгляд. Но и в непосредственной близости магии хватало. Кости, ржавые доспехи, груды камней искрились остатками боевых заклинаний. Когда-то здесь была настоящая мясорубка.

Велион кивнул Элаги и одним махом запрыгнул в проём. Толщина стены была больше человеческого роста, но могильщик буквально кожей чувствовал – кладке вот-вот придёт конец. Пока, к счастью, одного человека было недостаточно, чтобы она рухнула.

Прежде чем спрыгнуть со стены, Велион внимательно изучил место своего предполагаемого приземления. Груды костей, размытые дождём и разбросанные ветром. Он часто видел такое, но… не в таких количествах. И что-то ещё смущало его. Что-то…

К горлу подступил ещё один комок. Сначала могло показаться, словно некоторые кости валяются беспорядочно, но если всмотреться, то можно было понять: определённый порядок существовал. Отдельные группы костей лежали вместе – руки с грудной клеткой и несколькими позвонками, тазобедренная часть вместе с берцовой костью. И каждый из фрагментов имел идеально ровный срез.

Бойня. Здесь произошла человеческая бойня. Людей согнали в кучу и забили, как свиней. Расчленили их тела после смерти? Или рубили ещё живых? Десятки людей, воющих и рыдающих, с отрубленными руками или ногами, пытающиеся отползти от заклинания, кромсающего их на части... Без всяких сомнений это было заклинание – никакой топор или меч не мог оставить настолько ровные срезы. А вот и зарубки на кладке – длинные и глубокие.

Стоило могильщику перевести взгляд чуть дальше, как он увидел ещё ворох скелетов. Многие из них напоминала костяки, лежащие под ногами, у некоторых не хватало только конечностей. Но большая часть костей всё-таки валялась беспорядочно – разорванные, раздробленные, обгоревшие.

Свободной энергии в городе было столько, что казалось, будто в лицо дует не сильный, но ровный ветер. Даже не обладающий никакими магическими способностями человек смог бы понять – сюда лучше не соваться.

- Ну, что там? – раздался позади неуверенный голос Элаги.

- Всё в порядке, - помедлив, произнёс Велион. – Можно заходить в город.

Могильщик выбрался из пролома, Элаги присоединилась к нему через пару секунд.

- Здесь есть что-нибудь ценное? – облизнув губы, спросила она.

- Нет. Только кости.

- Перчатки?

Велион вслушался в себя. Да, определённо, чуть дальше лежало несколько пар перчаток – он буквально чувствовал их. Дело то ли в обострившейся чувствительности, то ли в слишком большом количестве магии вокруг. Могильщик отчётливо ощущал их, и описать эти ощущения было одновременно и просто, и сложно. Если бы он плыл в потоке прохладной воды, и в один момент попал в струю ледяной ключевой воды. Ещё перчатки можно было сравнить с несколькими кляксами на чистом листе пергамента.

- Две или три пары, - медленно произнёс Велион. – Вон там. Но зачем тебе перчатки?

- Я сдаю их в ломбард, - усмехнулась Элаги.

Могильщик удивлённо приподнял правую бровь.